Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Генрих Гацура

— Что? Вы хотите сказать, господин следователь, что мой дядя убит? — воскликнул племянник господина Куна.

— Да, и вы это знаете не хуже меня, и даже только что случайно проговорились об этом, господин Август Херц — убийца и международный аферист.

— Да вы что! — вскочил племянник господина Куна. — Я Генрих Розе. У меня горе, я только что потерял брата, умер мой любимый дядя, а вы тут позволяете себе!..

— Перестаньте ломать комедию, господин Херц. Своей панической боязнью черных кошек вы с головой выдали себя. Ну что ж, даже у таких матерых преступников бывают слабые места. И слава Богу. Вас ждут, — Гутманис кивнул на представителя Интерпола, уже стоявшего с наручниками наготове.

— Хорошо, господин следователь, — поднял руки над головой, как бы сдаваясь, племянник, — я готов согласиться, что я действительно Август Херц, но скажите на милость, зачем мне надо было убивать своего собственного дядю? Я бы мог просто в эту же ночь перебраться в Литву, и там бы мне не была страшна никакая латвийская полиция.

— Я же говорил, что у вас не было денег, и по пятам шел Интерпол… Вы решили путем двойного убийства не только поправить свое материальное положение, но и обзавестись новыми документами. В общем, здесь все ясно, как день, вы мне больше не нужны.

Август Херц опустил руки.

— Проклятые черные коты, чтоб они все!.. — прошипел он на немецком, глядя на защелкнувшиеся на запястьях стальные браслеты.

— Увы, дело не в котах, а в вас, — негромко заметил следователь. — Но, похоже, вам этого не понять.

— Попрощайся и вперед, мой милый Августин, — подтолкнул Херца к дверям представитель Интерпола и, обернувшись к Гутманису, постучал по стеклу часов. — Извините, не имею больше возможности задерживаться, нас ждет самолет. Материалы по этому делу перешлите, пожалуйста, к нам, через свое главное полицейское управление. Я, по правде говоря, думал, что этот тип опять ускользнет от нас. Большое спасибо за помощь. До свидания!

Следователь подошел к окну. Из дверей полицейского участка в сопровождении двух полицейских с шашками наголо вышел преступник. Прежде чем скрыться в черной машине с зарешеченным небольшим окошечком, он оглянулся и встретился взглядом с Гутманисом. Возможно, Август Херц еще долго бы так стоял, пытаясь, наверное, на всю жизнь запечатлеть в своей памяти образ пожилого следователя, если бы полицейский не толкнул его и не захлопнул за ним дверь.

— Да, — тяжело вздохнул Гутманис, оторвавшись от окна, воистину говорили древние: «Quidnon mortalia pectora cogis auri sacrafames!» — «К чему только не побуждает человеческие сердца гнусная страсть к деньгам».

— Я так ничего и не понял, — покачал головой Ивар Блуме, заправляя чистый лист в пишущую машинку, — неужели только благодаря черной кошке, выпущенной мной по вашему указанию из дверей полицейского участка, вы смогли определить, что он преступник?

— Ну, не совсем так. Я начал догадываться о том, что он не тот, за кого себя выдает, едва только его увидел.

— Почему? Что могло вам показаться в нем подозрительным? — Пожал плечами помощник Гутманиса. — Вроде человек как человек.

— Ну, я в отличие от тебя успел прочитать вот это, — следователь достал из стола конверт с инструкциями Интерпола. — А потом старый слуга господина Куна описал Генриха Розе как человека очень честного и открытого. Увидев же брата-близнеца, я сразу заметил, что он носит часы на внутренней стороне руки, а это говорит о крайней скрытности. Затем узлы на туфлях. У нас никто так не завязывает шнурки. Затем эта новоевропейская манера носить шляпу, надвинув на глаза, как в плохих американских вестернах. Я уже не говорю о небольшом акценте. Это были только косвенные улики, но они мне дали почву для подозрений.

— А какие тогда были основными?

— Несмотря на неплохо разработанный преступником план, их огромное количество. Едва начав осматривать место происшествия, я сразу понял, что погибший никак не мог во время аварии сидеть на месте водителя, его перетащили туда потом.

— Почему? — почесал затылок Ивар Блуме.

— Ну во-первых, вся передняя часть салона автомобиля засыпана осколками разбившегося лобового стекла, а вот ни в волосах покойного, ни на его костюме не было видно ни одного осколка. Во-вторых, ты заметил, как был смят пиджак выпрыгнувшего из автомобиля племянника Куна? Нет?.. А я заметил. В верхней части спины, в районе лопаток.

— Постойте, а это какое имеет значение для нашего расследования?

— А такое, что ездить на машинах ты, Ивар, любишь, а вот наблюдательностью не отличаешься. Дело в том, что у пассажира в основном мнется нижняя часть пиджака, а у водителя верхняя, в районе лопаток, так как ему все время приходится крутить руками баранку автомобиля. Ну и, в-третьих, и это было самой главной уликой. Помнишь, я попросил тебя попробовать открыть дверцу со стороны пассажира?

— Да, она не открывалась. А дверца со стороны водителя, наоборот, была открыта, и ее невозможно было закрыть.

— Все правильно. В каком же гениальном плане можно было предвидеть, что корпус автомобиля после аварии поведет, дверцы заклинит, и их невозможно будет ни открыть, ни закрыть.

— А дверцы здесь при чем?

— А при том, что, выпрыгивая на полной скорости из машины, человек просто не успевает закрыть за собой дверцу. Теперь понятно?

— Вы хотите сказать, что раз дверца открыта со стороны водителя, значит, выпрыгивал из машины на ходу не пассажир, а человек, сидевший за рулем?

— Правильно. Возможно, Ивар, из тебя когда-нибудь выйдет толк. Да, так и было дело. Преступник, предварительно ударив свою жертву по голове, разогнал машину и, направив ее на деревья, выпрыгнул из нее. Ты заметил, что у него были испачканы левый рукав, брючина и верх туфли. Вероятно, выпрыгивая, племянник поскользнулся. Но если бы он прыгал с места пассажира, у него был бы испачкан правый бок, а не левый. После аварии Art густ Херц перетащил за руль своего брата. Убийца подумал, что местные сыщики не обратят внимания на его оплошность с дверцами. Вот в принципе и все. На основании вот этих улик, я и задержал на некоторое время племянника Куна. А чтобы еще раз застраховаться и не бросить даже тени подозрения на совершенно невиновного человека, я попросил врача, при осмотре трупа, обратить внимание на повреждения грудной клетки.

— А это зачем?

— Ты видел, какой удар машины был о дерево?

— Да, — кивнул Ивар Блуме. — Очень сильный. Вся передняя часть смята.

— Вот, вот. При таком столкновении водитель несомненно должен был сильно удариться грудью о руль. Пока я намеренно медленно тащился в своей пролетке до участка, врач уже успел обследовать тело убитого и сообщить в полицию, что никаких повреждений грудной клетки не наблюдается. Вот так. Август Херц думал, что ему, не раз оставлявшему с носом полицию Европы, Америки и Австралии, не составит труда обвести вокруг пальца местную полицию. Его план был гениально прост и прекрасно разработан. Но, увы! Как бы ни было прекрасно задумано и хорошо спланировано преступление, всего предусмотреть нельзя. И слава Богу, — Карл Гутманис вытащил из кармашка жилета часы. — Ты смотри, время ужина, а я еще не обедал. Так недолго и совсем желудок испортить. Ивар, хочешь добрый совет? Ешь всегда в одно и то же время, проживешь до ста лет.

— Зачем мне эти сто лет?

— Ну, это ты сейчас так говоришь. — Следователь надел котелок и взял зонт. — Хотя, ты знаешь, на этой работе, общаясь с такими вот негодяями, дай Бог, до пятидесяти дотянуть. Ну, в общем, я пошел…

Дверь кабинета распахнулась и на пороге вновь, уже который раз за день, появился дежурный полицейский.

— Все, все, все! — замахал руками Гутманис. — Я ухожу, меня уже нет. Должен же я, наконец, сегодня пообедать…

— Но, господин следователь, к вам посыльный из префектуры. Говорит, что звонил секретарь министра, срочное дело…

— Он что, сюда не мог позвонить?

— У нас перед самым вашим приездом отключился телефон.

В кабинет между косяком и дежурным-полицейским протиснулся мальчишка в большой не по размеру фуражке с городским гербом.

— Мне приказали срочно передать вам, — затараторил он, — самолет с этим, представителем из полиции, уже вылетел из Риги и через полчаса сядет в Лиепае. Секретарь министра просит встретить его в аэропорту.

— Ах ты, поганец этакий, — пригрозил тростью-зонтом Гутманис. — Самолет уже улетел, а ты только объявился. Где это ты шляешься?

— Нигде я не шлялся, — обиделся маленький курьер. — Позвонили в половине шестого, сказали, очень срочно, и я сразу же побежал к вам.

— Без пятнадцати шесть, — следователь сунул в карман жилета часы и повернулся к своему помощнику. — Ивар, этот Ганс Блюменталь показал тебе какое-нибудь удостоверение или жетон?